Наверное, все девочки хоть раз в жизни влюбляются в учителей, а мальчишки – в учительниц. Он не стал исключением, хотя поколотил бы любого, кто намекнул бы, что он влюблен в Минерву Макгонагалл. А дрался он хорошо – научился в дурацкой маггловской школе, куда его зачем-то запихнули родители. Там приходилось драться с теми, кто смеялся над его именем, одеждой и прической, с теми, кто дразнил его за произношение, носатость и полную неосведомленность в магловской музыке и кино. Он ненавидел школу и учителей до дрожи и разревелся, получив письмо из Хогвартса: новая школа, где снова кулаками и зубами придется отстаивать свое право быть собой. Правда, покупка волшебной палочки его очень вдохновила, поскольку боевых и защитных заклинаний он знал предостаточно. Без палочки особо не расколдуешься, но теперь пусть только сунутся!
Но Хогвартс оказался совсем не похож на ту школу. Здесь все было настоящим: книги, предметы, уроки. И учителя. Волшебники, взрослые и сильные. Правда, уже через несколько дней он разочаровался в большинстве преподавателей: профессор Биннс был невыносимо скучен, путал учеников и превращал красочные описания подвигов предков в унылые таблицы и реестры; профессор Спраут больше походила на фермершу, чем на преподавателя, профессор X не знал противоядия от глотка живой смерти, а профессор Y если и знал что-то посерьезнее зеркального щита, то никак этого не показывал. Да, о директоре Дамблдоре говорили как о величайшем маге современности, но он ничего не вел. То ли дело она...
Минерва Макгонагалл поразила его с первого взгляда, когда без труда успокоила взволнованную толпу первоклашек и легким взмахом палочки растащила по углам его и тех двух мальчишек, с которыми он сцепился еще в поезде. Высокая, властная, уверенная и прекрасная, она могла быть только деканом Слизерина – лучшего факультета. Ее тонкое породистое лицо, точеный профиль, гордая складка губ и величественная осанка говорили о чистоте крови и благородстве происхождения выразительнее, чем это могли сделать герб и родовой замок.
Он пообещал проклясть шляпу, предложившую ему отправиться в Рейвенклов, и получил свое место в Слизерине. Мерлин великий, его деканом оказался тот самый никчемный зельедел! А черноволосая богиня опекала гриффиндорцев. Проклятый Гриффиндор! Он возненавидел этот факультет за то, что не попал туда, и гриффиндорцев за то, что она улыбалась им. Особенно эту сладкую парочку, Поттера и Блэка – они сразу стали ее любимчиками. Он лез из кожи, чтобы стать лучшим учеником, но проклятая трансфигурация плохо давалась ему, переученному левше, которому и палочку-то еле подобрали. "Посредственно, мистер Снейп, но мне нравится, что вы стараетесь". И опять улыбалась чертовым гриффам: "Отлично, мистер Поттер, просто превосходно".
Он не удивился, узнав, что она анимаг и ее анимагическая форма – кошка. Кошачья грация ощущалась в каждом ее движении. Воображение рисовало ему, какова она в анимагическом обличье: острые ушки, зеленые глаза, черная шкурка без единого белого пятнышка - как ее гладкие волосы, всегда убранные в безупречный узел. Она оказалась другой, серой и полосатой, с трогательными пятнышками вокруг глаз, но от этого не менее прекрасной. Гордая, гибкая... Блэк пошутил как-то про нее и Филчева облезлого котенка: дескать, не последствия ли это мартовского отпуска декана, и Северус едва не убил его. Он очнулся вечером в больничном крыле и узнал, что Слизерин потерял 50 баллов. Зато Блэк очнулся только на следующее утро.
Понял ли Северус именно тогда, что безнадежно влюблен, или это случилось годом позже, когда чертовы гриффиндорцы заманили его в Визжащую хижину? Он снова лежал в больничном крыле, почти без сознания, она плакала за ширмой и говорила, что это ее вина, а директор утешал ее. Потом она положила прохладную ладонь Северусу на лоб. Единственное прикосновение – она даже никогда не тащила его за руку в кабинет директора. Простой жест, который и лаской назвать трудно, – Северуса словно обожгло.
На выпускном она танцевала с Поттером – традиционный вальс старосты школы и его декана. Поттер неловко вел ее, положив на талию деревянную руку, и кисло косился на свою рыжую подружку, которая вальсировала с директором. Дважды он чуть не наступил Минерве на ногу. Северус подпирал стену и ненавидел весь мир: за то, что не может вот так просто, как Блэк, подойти к ней, за то, что на выпускном не танцуют джигу. Он осмелился сделать только одно: подошел к ней после фейерверка и проговорил: "Спасибо за все, профессор". Она обернулась, улыбнулась чуть удивленно: "Не за что. Удачи тебе".
Ему казалось, что теперь он сможет завоевать весь мир! А ему предложили место младшего помощника фармацевта со смехотворным жалованием. Как после этого было не воспользоваться помощью Люциуса Малфоя, друга семьи и уважаемого человека? Люциус нашел ему хорошую работу, рекомендовал своим влиятельным друзьям. Да, они в Темном ордене, но что в этом плохого? И Темного лорда совершенно напрасно боятся: хорошая встряска пойдет на пользу замшелому волшебному миру. А грязнокровки и вправду распоясались. Нужно вернуть права и силу чистокровным магам. И тогда он, уже не мальчик в поношенной мантии, но славный муж, бросит к ее ногам славу и богатство, и она не посмеет отказать победителю.
Когда он понял, что она никогда не примет предложения руки и сердца, если рука запятнана кровью, а сердце очерствело от ненависти? Сразу, как только узнал, что она вступила в этот клуб самоубийц под названием Орден Феникса? Или позже, когда Лестранж, довольно ухмыляясь, рассказывал, как чуть не убил эту грымзу-трансфигураторшу из Хогвартса?
Северус думал, что всю жизнь будет помнить глубокое отвращение, которое исказило ее тонкое лицо при виде черного знака на его руке. А еще он подумал, что и жизни этой осталось немного: в случае победы Темного ордена его убьют как предателя, а если верх одержит Орден Феникса, его ждет Азкабан. Но все время, что ему осталось, он потратит на то, чтобы отвращение в глазах Минервы сменилось хотя бы печалью.
Кажется, Дамблдор понял ситуацию лучше всех. По крайней мере, это он устроил еще одну встречу – перед судом. В исходе дела Северус не сомневался, он не знал только, Поцелуй или срок. Он сидел в крошечной камере в подвале министерства, палочку у него отобрали, на руки надели кандалы, блокирующие беспалочковую и спонтанную магию. Дверь со скрипом отошла, на пороге показались четверо: двое громил из аврората, Дамблдор и она. Северус растерялся сначала, поспешно встал, звякнув цепью, авроры замерли у входа.
– У тебя есть пять минут, Северус.
Он молчал, она тоже, драгоценные минуты утекали и осталась всего одна, когда он наконец разомкнул губы и торопливо заговорил, опасаясь передумать:
– Я люблю вас. Я сделал много ошибок и боюсь совершить еще одну, не сказав этого сейчас. Вы вряд ли полюбите меня, но, возможно, перестанете презирать. Простите меня.
Его увели, судили и оправдали – вот уж чего он не ожидал. А когда Дамблдор встретил его в коридоре и предложил приют и работу в Хогвартсе, в душе забилось что-то похожее на надежду. Которая окончательно укрепилась, когда Северус встретился взглядом с Минервой и увидел, что она залилась краской.
Впрочем, через несколько недель он уже думал, что ему это привиделось. Минерва была вежлива, даже любезна, но не более, чем с остальными учителями. Когда вконец измучившийся Северус ввалился к ней в кабинет и решительно потребовал объясниться, она едва не предложила ему миндального печенья.
– Северус, – в ее голосе звучала искренняя материнская забота. – Не стоит так переживать. Я понимаю, такая ситуация, ты мог наговорить лишнего, о чем сам потом пожалел. Если хочешь, мы можем сделать вид, что никакого разговора не было.
– Смеетесь вы, что ли? – он почти рычал. – Я перед вами – душу наизнанку, а вы – забыть!
– Северус, мальчик мой...
– Какой я вам мальчик? – рявкнул он. – Мне уже двадцать два!
Минерва искренне расхохоталась.
– А мне – пятьдесят семь. Северус, ну посмотри на себя и на меня...
Он рванул дверцу зеркального шкафа, повернул Минерву за плечи, стал рядом.
– Смотрю. Дальше что?
Они были почти одного роста, Северусу пришлось распрямить вечно ссутуленную спину, чтобы не казаться ниже. На строгом лице Минервы не прибавилось ни одной морщинки, разве что складочка между бровями залегла чуть глубже, а в гладкой прическе не появилось ни одного седого волоска. Она отвела взгляд от зеркала, посмотрела на Северуса, тихонько вздохнула.
– Все равно мальчик.
В подземелья он почти летел, мантия трепетала за спиной. Мальчишка, значит? Недостаточно хорош? Я ей покажу мальчишку!
У самого кабинета он остановился, будто громом пораженный. У нее наверняка есть другой! Кто? Филиус Флитвик, бретер и ловелас? Директор, старый лис? Плевать - отобью, уведу, докажу...
Он едва в лепешку не расшибся, но выучился анимагии. Кот из него вышел тот еще: тощий, взъерошенный, черный до кончика хвоста, светил желтыми глазищами и чуть что шипел, как раскаленная сковорода. Зато какое у Минервы стало лицо, когда он перекинулся прямо в ее кабинете! А в тот день, когда он нашел в Хогсмиде ее рыжего приятеля? Да, Северус приковылял домой на трех лапах, правый глаз не открывался, от левого уха остались ошметки, зато как она ахнула! Всплеснула руками, завернула в мантию, принесла в комнату, отпаивала какой-то гадостью и называла сумасшедшим, а у самой глаза сияли. То-то же! И пусть Флитвик мелким бесом рассыпается, он никогда не будет гонять с ней белок в Запретном лесу! И пусть директор хихикает и подмигивает ей за рождественским столом, ему никогда не узнать, каково это – упоенно орать на нахалку-луну с крыши гриффиндорской башни.
Иногда Северусу казалось, что он сумел покорить эту женщину, приручить и заставить мурлыкать, свернувшись клубочком у него на коленях. Но это продолжалось недолго: в ее глазах опять вспыхивали зеленые огни, она дразнилась и насмехалась, и Северус вновь ощущал себя мальчишкой.
Старый хитрец Дамблдор смог извлечь из этого выгоду для школы. Он назначил Снейпа деканом Слизерина, и Рейвенклов с Хафлпаффом забыли о кубке школы. Северус потратил немало сил и нервов, чтобы превратить стайку напуганных змеенышей в сплоченный коллектив, но когда это получилось, Гриффиндору редко удавалось отбить у них заслуженную награду. Справедливая Минерва безжалостно карала баллами любое нарушение школьных правил, а гриффиндорцам по рангу положено было их нарушать. Северус своего не упускал, раздавая награды и наказания в соответствии со своими, слизеринскими, представлениями о справедливости. Соревнование факультетов было единственной возможностью хоть в чем-то обойти Минерву Макгонагалл, и Северус почувствовал, что взял реванш, когда квиддичный кубок семь лет не покидал его кабинета. Он и дальше бы там стоял, если бы не Поттер. Снова Поттер, снова гриффиндорец, снова ее любимчик. У Северуса в глазах темнело от злости и ревности, хоть он и говорил себе, что это глупо. Но Минерва бывала просто невыносимой иногда. Преподнесла мальчишке метлу на первом курсе! Северус мечтал поточить когти об этот чертов "Нимбус", но поттереныш берег свое помело как зеницу ока. На втором курсе Снейп пытался отобрать Минервин подарок, но лишь нарвался на ее язвительный комментарий сразу и бесконечные издевательства на протяжении следующей недели: "Ты так переживаешь из-за миссис Норрис, Северус..." Третий год – еще хуже. Невыносимая Грейнджер притащила в школу здорового рыжего полукнизла, которого Северус возненавидел едва ли не больше чем Поттера, а директор – своего ручного оборотня. Кошмарный год, после которого трехмаговый турнир показался сущим пустяком. Замечательный четвертый год учебы Гарри Поттера, едва ли не лучший, если б не закончился так отвратительно – возвращением Темного Лорда. Был возрожден Орден Феникса, правда, теперь его функции сводились в основном к охране драгоценного Поттера. Члены ордена несли круглосуточное дежурство на Привит-драйв, а Северус исходил желчью, слушая их отчеты о том, как Поттер сделал то и не сделал другое. Забота о мальчишке заступала другие события и дела, все жадно внимали Тонкс и Флетчеру, а Северус со своими отчетами оказывался на втором плане. Он злился и лез на рожон, чтобы добыть сведений побольше и поважнее, рисковал и подставлялся, лишь бы Минерва отвлеклась от своего ненаглядного Поттера и вспомнила, что он, Северус, вроде как в опасности и может погибнуть в любой момент. Иногда это получалось. Их здорово объединило увольнение директора: они оказалась единственными учителями, которые смогли поставить на место министерскую ставленницу. Конечно, Амбридж не упустила возможности поквитаться – притащила в школу отряд авроров, чтобы арестовать Хагрида. Жаба знала, что Минерва, неисправимая гриффиндорка, кинется его защищать. Четыре оглушающих заклинания в грудь – у него ноги подкосились, когда он услышал. Бежал в больничное крыло, сжимая флаконы с лучшими восстанавливающими зельями, какие только были в его запасах, и мысленно обещал выцарапать глаза Амбридж, если Минерва не поправится. Все равно ей в Азкабане глаза не понадобятся, а она будет там сидеть, даже если для этого придется сдать прежнему хозяину весь Орден Феникса. В больничном крыле Северус прорычал что-то сквозь зубы мадам Помфри, которая посмела закудахтать что-то про "она умирает", едва не выставил ее за дверь и разрешил остаться, только когда она пообещала, что не будет мешать и путаться под ногами. Потом сидел рядом, поил ее зельем каждый час, держал ее запястье, с облегчением слыша, как прерывистое биение сменяется ровным пульсом. К утру ей стало лучше, так что ее можно было перевезти в клинику св. Мунго.
Минерва вернулась к самому концу года. Как всегда, даже не предупредила, не стала просить Дамблдора, чтобы он провесил ей портал, вызвала этот дурацкий тарантас, а из Хогсмида вообще пошла пешком. Северус чуть дара речи не лишился, когда она, запыхавшись, опираясь на палку, взобралась по парадной лестнице в вестибюль и тут же принялась награждать Гриффиндор баллами. Словно назло Северусу, который как раз собирался наказать Поттера, чтоб не зарывался. Потом сунула свой плащ и чемодан в руки подвернувшимся Креббу и Гойлу, а Поттера и Малфоя услала подышать свежим воздухом так ловко и откровенно, что Северус только диву дался.
Шарканье Кребба и Гойла стихло где-то в коридоре, Поттер и Драко исчезли за дверью, в вестибюле было тихо и солнечно.
– Ты невыносима, – проговорил Северус наконец. Она улыбнулась.
– Ты тоже. Пусти?
– О, я думал, сегодня слизеринцы носят все твои вещи.
– Я не вещь... Ой!
– Да брось ты эту палку!
– Пивз подберет, не найдем потом.
– Ну и пусть! Может, стукнет ею верховного инквизитора, раз уж наш святой директор выпросил ее у кентавров назад.
– Не донесешь ведь, пусти!
Он только фыркнул.
– Увидят.
– Изменю память.
– Студенты-то в чем виноваты? Пусти, пыхтишь ведь уже...
Он мотнул головой, преодолевая очередной лестничный пролет. Да, дыхание уже начало сбиваться, но он все равно упрямо шел. Минерва затихла, склонив голову ему на плечо. Потом сказала негромко и серьезно:
– Фадж признал возвращение Волдеморта. Видел статью?
Северус кивнул.
– Война? – тихо спросила Минерва.
– Война, – вздохнул он.
Она прижалась чуть сильнее, но уже секунду спустя освободилась и встала перед дверью своего кабинета. Строго взглянула на Северуса.
– Вечером собрание Ордена, – напомнила Минерва. – Нужно решить, что делать дальше.
А что делать? Дальше лелеять Поттера и надеяться, что министр наделает не слишком много глупостей. А он, Северус, сделает все, что от него потребует Дамблдор. Все, что будет в интересах Ордена. И Минервы. Несмотря на всю ее неприступность и невыносимость. Ведь сейчас зайдет в кабинет и не обернется.
Будто почувствовав его настроение, Минерва обернулась.
– Зайдешь, Северус? У меня есть молоко, если не скисло, конечно.
И, улыбнувшись, погладила его по щеке.