Сорри! Чего-то заглючило. Вот.

Где?! Ты где?!
По огромному замку разносится крик и затихает в дальних комнатах: где… где… где…
И гнетущая тишина.
     Через какое-то время боль в ногах заставляет меня прийти в себя. Я стою на коленях на каменном полу, закрыв лицо руками. Медленно отвожу ладони от глаз, они мокры. Изнутри распирает тоска. Я обвожу взглядом ненавистные стены. Мне хочется вскочить и рвать эти тяжелые  старинные портьеры, дорогие пледы. Рвать руками, зубами. Разбить фамильный фарфор, вышвырнуть серебряные кубки. Я хочу растерзать и расцарапать эти стены, полы, потолки, сровнять с землей все имение. Но, лишь встаю и брожу по бесконечным комнатам огромного дома. НАШЕГО дома.

     В этом доме есть все. Есть даже телевизор, микроволновая печь и пылесос. Когда началась мода на маггловские вещи, мы не удержались и купили их. Ты так радовался этим безделушкам, ведь ты никогда не имел с ними дела. Я лишь снисходительно улыбался. Для меня эти вещи привычны.
     Вот мое любимое кресло. Мы часто вечерами сидели здесь: я в кресле, а ты на медвежьей шкуре, прижавшись к моим ногам. Я перебирал твои светлые волосы, которые струились, как шелк между моими пальцами и так красиво переливались при неровном свете камина.
     За каминным залом находится столовая. Длинный роскошный стол накрыт для ужина. Неужели уже так поздно? Я до сих пор приказываю накрывать на двоих, но теперь мои трапезы проходят в молчании. За завтраком я давлюсь едой и слезами, если вспоминаю твою милую сонную улыбку, с которой ты поглядывал на меня по утрам. И запрещаю своей памяти воскрешать наши совместные ужины, так как вечером твоя улыбка была иной: зовущей, обещающей. И сладкое томление возникало внизу моего живота при виде твоих таинственно мерцающих жемчужно-серых глаз. Я знал, что в спальне ожидает меня блаженство ласкать твое прекрасное тело, целовать мягкие губы, шептать нежные слова…

     В этом доме есть все. Есть роскошь и красота, есть стиль и богатство, только счастья здесь нет…
     Уже так давно я не произношу ничего, кроме горьких слов сожаления и тоски, а в нашей роскошной спальне не слышно сладких стонов и страстного шепота, лишь мои бессильные рыдания.
     И я знаю, что так будет всегда. Это мое наказание, моя кара. За то, что не уберег, не сохранил. За то, что так часто обижал свою любовь, за то, что так поздно разглядел. За то, что так мало был с тобой… За то, что сейчас один. Я сам обрек себя на жизнь в Малфой-меноре, который я ненавижу всей душой, потому, что здесь все напоминает о тебе. Но я хочу помнить! И в то же время я мечтаю забыть… Здесь даже портреты со мной не говорят. Можно понять, это портреты твоих предков и они ненавидят меня. Нет, скорее, презирают. Из-за меня погиб последний из рода Малфоев. Из-за меня погиб человек, самый важный в этой жизни для меня. Я не остановил, а мог. Я не пошел с тобой, а хотел. Я послушал тебя, а не должен был. Я не сообщил аврорам, что сбежавший из Азкабана Люциус Малфой прислал письмо сыну. И этим я тебя убил. Твой отец сбежал с одной единственной целью – прикончить сына, опозорившего славный род Малфоев связью со мной. С Гарри Поттером. После этого Люциус сам аппарировал в Министерство и сдался аврорам. Я слышал, к нему применили поцелуй дементора. Я ему позавидовал…
     Я встаю из-за стола и вновь бреду по бесконечным залам. И так будет еще много-много лет. Нет успокоения. Нет прощения. Нет жалости.
   
     В этом доме есть все. Только тебя здесь нет…