КОТЕНОК

Скрип двери. Ты вышел из душа. Тихонько ступаешь босыми ногами по мягкому ковру, слышен шорох твоей пижамы. Я не вижу тебя, но чувствую твой взгляд. Я не оборачиваюсь, продолжаю играть с котенком, который пытается откусить мне палец. Милый такой котенок, пушистый-пушистый, огненно-рыжий. Я подарил тебе его на день рождения, просто не знал, что можно еще придумать, и вот – рыжий комочек твой. Хотя, я угадал, ты был безумно доволен, получив это маленькое чудо.
…Ты приближаешься ко мне, и теплые, еще чуть влажные ладони опускаются мне на плечи, я трусь щекой об одну из них. Ты целуешь меня в макушку, и я усмехаюсь. Черт возьми! До чего же я люблю твои простые, обыденные и в то же время такие нежные прикосновения. Но ты отходишь, а я все еще чувствую тяжесть твоих ладоней и зябко ежусь, передёргивая плечами.       
Ты забираешься на кровать и садишься напротив меня, не отрываясь, смотришь мне в глаза… Яркие, зеленые, словно мокрая летняя листва, твои глаза видят меня насквозь. Уже все забыто – и котенок, и тяжелый сегодняшний день и даже то, что сегодня утром я просто ненавидел тебя… совсем не удивительно, что я уже не помню, за что. Твои зеленые глаза гипнотизируют меня, заглядывая прямо в душу. Вдруг ты отводишь взгляд, но всего на секунду, а потом приподнимаешься и обнимаешь меня, сильно-сильно, словно боясь того, что я исчезну. Котёнок больно цепляется когтями за мою лодыжку – я вздрагиваю. Но, похоже, ты этого не замечаешь, еще сильнее прижимаясь ко мне.
Я глажу тебя по голове,  ты отстраняешься и легонько целуешь меня в губы, а потом накрываешься одеялом. Котенок, устав от своих игр, тоже успокаивается и сворачивается клубочком у тебя в ногах. Заклинанием я выключаю свет и оказываюсь радом с тобой, забираясь  под одеяло.
Единственный оставшийся источник света в комнате – камин. До нас доносится его жаркое дыхание. Я пытаюсь присмотреться к твоему лицу, оно почему-то напряжено, взгляд устремлён в потолок. Я дотрагиваюсь до твоей щеки… она влажная.
– Гарри, что случилось? – спрашиваю я.
– Мне страшно, – едва различимый шелест слов.
– Чего ты боишься? – я придвигаюсь ближе и обнимаю тебя.
– Не знаю. Просто страшно. Все уже давно закончилось, прошло 8 лет, как Волдеморт был повержен, не осталось ни одного Упивающегося… Мы с тобой счастливы, у нас все есть. И нет ничего, что могло бы разрушить эту спокойную жизнь, но... – так же тихо отвечаешь ты.
– Что "но"? – я недоуменно взираю на тебя. Ты поворачиваешь голову, глаза полны слез. Нет, нет, нет – я не выношу, когда ты плачешь. Я убью любого, кто попытается причинить моему котенку боль. Я наклоняюсь к тебе и начинаю сцеловывать соленые капли с твоего лица, ты дрожишь.
– Драко… я… я... боюсь… – голос срывается, ты рыдаешь.
– Маленький мой, чего, чего ты боишься? – абсурдная ситуация, абсурдная фраза, вряд ли двадцатипятилетнего мужчину можно назвать "маленьким".
– Драко, я знаю это глупо, но я боюсь потерять тебя, – всхлипываешь ты и еще сильнее прижимаешься ко мне.
– Что ты, никогда, – жарко уверяю тебя я, а про себя удивляюсь "С чего ты он взял?"
– Никогда не говори никогда, ты не знаешь, что с нами будет завтра, – печально отвечаешь ты. 
– Не думай об этом, все будет хорошо, – уверенно отвечаю я.
– Правда? Ты обещаешь? – совсем по-детски спрашиваешь ты, утыкаешься носом мне в шею, и я целую тебя в ушко.
Ты так трогательно обвиваешь мою шею руками, теплое дыхание щекочет ключицу. Я осторожно провожу рукой по твоей спине, покрытой шелковой тканью пижамы. Ты не отпускаешь меня. Мягко убирая твои руки, я переворачиваю тебя на спину и ложусь сверху. Ты такой хрупкий, нежный, трогательно невинный… Но это только на первый взгляд. Наверное, никто… нет, не наверное – точно никто, кроме меня, не знает, какой ты страстный любовник.
Твои необузданные ласки повергаю меня в пучину дикой страсти, которая сносит все на своем пути, мой разум позорно капитулирует под ее напором. Я знаю, что ты только сейчас такой покорный, хрупкий, знаю и то, что уже через пару минут ты заставишь меня тонуть в твоих ласках, стонать и кричать твое имя. Но это только ещё будет, а пока ты мой, я владею тобой.
Как бы в подтверждение своих мыслей я развожу твои руки в стороны и начинаю расстегивать твою шёлковую пижамную куртку. Она черная, под цвет твоих волос, очень тебе идет, тебе вообще идет черный. Последняя пуговка выскальзывает из петельки, и я обнажаю твою грудь. Ты прекрасен. До рези в глазах – прекрасен. Да, от такой безумной красоты болят глаза. Возбуждение электрической волной пробегает по телу, я судорожно сглатываю. Через секунду я уже впиваюсь в твои губы безудержным, страстным поцелуем. Проникаю в твой рот, мой язык переплетается с твоим. Ты начинаешь отвечать, значит, твоя маска трогательной невинности снята. И теперь мне впору сдаться "великому и ужасному мистеру Поттеру". (далее только для лиц старше 18 лет)
Я усмехаюсь про себя словам "великому и ужасному". Наверное, для них – Уизли, Грейнджер, хотя, пардон для семьи Уизли, они поженилась через 2 года после окончания Хогвартса, Дамблдора, Министерства, всех магов вообще эти слова верны, но не для меня. Для меня ты маленький, хрупкий мальчик, которому нужна защита, мальчик которого я безумно люблю.
Ты начинаешь стаскивать с меня пижаму, сам-то уже давно раздет. И вот последняя вещь гардероба улетает в дальний угол комнаты, и ты с безумством начинаешь исследовать мое тело, как будто я в первый раз оказался в твоих руках. Я начинаю задыхаться от твоих неистовых ласк, мое тело плавится под огненным прикосновением твоих рук, но твой напор растет, ты уже не можешь сдерживать охватившее тебя возбуждение.
Я вскрикиваю от внезапной боли – слишком рано – но я прощу тебе и это.
– Прости, – жаркий шепот щекочет ухо.
– Все в порядке, – глухо отвечаю я и утопаю в собственном стоне.
Ты движешься во мне резко и бесцеремонно, заставляя подчинится, сдаться тебе на милость, что я, собственно, и делаю. Уже нет тебя и нет меня, есть МЫ. Наши тела сплетаются в безумном танце любви и страсти, комнату наполняю крики, стоны, вздохи…
Но вот страсть угасла, осталась только нежность. Ты лежишь на мне, совершенно обессиленный, но безумно счастливый, я не вижу, но чувствую, как ты улыбаешься. Я глажу твою спину, плечи, шею, руки, аккуратно обвожу ушные раковины, спускаюсь пальцами по линии подбородка, поднимаюсь к губам – они такие мягкие и немного припухшие. Провожу руками дальше по носу, по бровям, высокому лбу, ногтем задеваю шрам – ты хмуришь брови – потом опять спускаюсь к глазам, они закрыты. Мягко поворачиваю твою голову и целую тебя  висок. По твоим губам скользит улыбка.
– Люблю тебя, котенок, – шепчу я, прижимая к себе твоё хрупкое тело. К тебе опять вернулась былая трогательность.
– Мур, – совсем как кот мурлычешь ты.
На постель запрыгивает наш котенок, забирается тебе на ногу и вальяжно идет по ней, ложится тебе на грудь и начинает тереться о подбородок. Ты смеешься. О, сколько бы я отдал за то, чтобы вечно наблюдать это зрелище...
Рыжик начинает мурлыкать, и ты передразниваешь его.
…Ты выглядишь абсолютно счастливым.
– Эй, я буду ревновать, – шутливо говорю я.
Ты осторожно переворачиваешься на бок, так, чтобы котенок не свалился, и маленький рыжий комочек устраивается между нами.
– Не стоит, – усмехаешься ты и проводишь рукой по моей щеке. Я обнимаю тебя, придвигаясь, насколько это возможно, ведь между нами котёнок.
Ты уже засыпаешь. Твои губы чуть приоткрыты, рука лежит на моей талии. Я целую тебя в лоб и сильнее обнимаю. Ты спишь. А я не могу. Котенок тоже уснул, урча как закипающий чайник.
Я смотрю на вас. Наверное, у меня остались только вы, те, кого я могу еще по-настоящему любить.
Я смотрю на тебя, Гарри. Сейчас ты совсем как ребенок – беззащитный, трогательный, нежный. Наверное, это потому, что глаза закрыты. А днем в их глубине затаится боль и тревога. Ты слишком много пережил. Ты слишком рано видел смерть, ты стал убийцей, пусть и ради добра, но убийцей. Магическому миру на это наплевать – ты Герой, им же все равно, что ты просыпаешься от кошмаров, мучающих тебя почти каждую ночь. Ты не замкнутый, веселый, общительный и открытый, живущей обычной для мага жизнью, хотя слава, наверное, сильно достала тебя. Ты пытаешься жить обычной жизнью, но они не дают. Но пока я с тобой, ты можешь забыть про них, ты можешь жить так, как тебе хочется. Я не позволю никому обидеть тебя. Мы будем жить счастливо, как и раньше, и ничто, помни, ничто не разлучит нас, мой котенок.